Охота на невесту 2 - Страница 68

С делами он разгребся только ближе к вечеру – как раз к моменту, когда во дворе состоялась образцово-показательная порка. Так уж получилось, что как раз перед праздниками какой-то дворянский сынок из вассалов герцога Санторского решил поохотиться и с размаху влетел в графство Карри. Ну, ничего страшного, в принципе, дело житейское, но был тут один маленький нюанс – Корбин охотиться не любил. Не то чтобы он был ярым противником такого времяпровождения, просто, как и многие профессиональные убийцы, считал, что убивать ради забавы – моветон. Нет, хочешь есть – охоться, но бить кучу зверья просто потому, что есть такая возможность… Не одобрял этого Корбин, поэтому и не охотился практически. Ну и еще была у него одна маленькая слабость – жалко ему было зверей, тварей бессловесных. Людей граф никогда не жалел, а вот зверей – жалел, хотя и не относился к тем дурачкам, что меняют говядину на морковку. Только никто, кроме него самого, этого, разумеется, не знал.

Так вот, Корбин совершенно не осуждал дворян, которые любили поохотиться, а тем более тех, кто охотился ради пропитания. Он считал, что это – их право, а значит, незачем вмешиваться. Однако при этом он не терпел, когда кто-то охотился на его земле, и нарушителей этого правила выгонял с нее пинками, в особенности простолюдинов. К дворянам, конечно, относились чуть иначе, но это выражалось лишь в том, что им не били морды. Хотя… Как сказать. В принципе, любой десятник графской дружины мог оставить задержанного без зубов, невзирая на его титулы, и даже не сообщить потом начальству. А что? Каждый десятник у Корбина имел рыцарское достоинство. Титул, которым мог награждать сам граф, не спрашивая королевского разрешения, чем он и пользовался вовсю. Титул, правда, был ненаследуемым, зато давал его обладателю много преимуществ, в частности, такое вот право без опасений набить морду другому дворянину. Или вызвать его на поединок, если уж по-благородному разобраться охота. Скорее всего, сейчас получилось бы точно так же, однако тут случай получился особый – когда зарвавшийся дворянин наскочил на конный разъезд гвардии Корбина, он повел себя не совсем адекватно. Вообще, вот так нарваться – это надо было еще ухитриться, земли у графа было много, а дружинников – не очень, и они контролировали, в основном, дороги и крупные села. Поэтому у благородного браконьера были все шансы спокойно поохотиться и смыться, никем не замеченным, таких случаев наверняка было немало, но вот нарвался. И, вместо того, чтобы, подчиняясь приказу десятника, слезть с лошади, сдать оружие и проследовать в расположение части "до выяснения", он выхватил меч и во главе сопровождавших его егерей с похвальной храбростью и редкой глупостью попытался оказать сопротивление.

Именно что попытался – что такое десяток олухов-малолеток, пусть и неплохо вооруженных, против пятерых опытных, хватких гвардейцев, ветеранов многих войн? Меньше, чем ничто. Словом, две минуты спустя шестеро позорно бежали, а четверо остальных, во главе с предводителем, были надежно скручены и, два дня спустя, предстали пред светлыми очами графа де'Карри. Тот же как раз был занят одновременно подготовкой к празднику, решением глобальных проблем, да еще и Корнелиус в гости пригласил… Короче, сунули всех четверых в подвал замка и благополучно о них забыли, благо заполненные алкогольным угаром праздники немало этому способствовали. Хорошо хоть, кормить граф приказал сразу же, а то потом бы и не вспомнил, заморили бы голодом дурачков…

Ну а не далее как вчера вечером к замку подъехала целая кавалькада из двух десятков всадников, и какой-то умник, похожий на герольда, начал дуть в предмет, похожий на трубу. Дудел он, прямо скажем, хреново, но цели своей добился – его услышали. Со стены замка начальник караула прокричал, что если герольд немедленно не прекратит издавать непотребные звуки, то его свисток засунут в его же задницу – и пусть хрипит дальше.

Герольд обиделся и прокричал в ответ, что он – герольд его милости барона Лютена и требует… Что он там требует, слушать никто не стал – на стене как раз дежурил десяток Кэпмена, известного сквернослова, и десятник как раз подошел узнать, что творится. Услыхав вопли герольда, Кэпмен высунулся между зубцов и послал того… Ну, проще перечислить те места, куда несчастного герольда не послали. Проще говоря, и герольду, и всем остальным было предложено отправиться пешим маршрутом в далекое эротическое путешествие, причем предложение это было дано высоким слогом, с многочисленными изящными оборотами, от которых вяли уши даже у самых опытных и привычных ко всему солдат.

Герольд, тем не менее, не унялся и снова задул в свою дудку. На сей раз в воротах замка открылась небольшая дверь, оттуда вышел невысокий, но крепкий человек в кольчуге, не говоря ни слова и не обращая никакого внимания на стоящих позади герольда людей, за ногу ловко сдернул дударя с коня и в два счета обмотал трубу ему вокруг шеи. После этого он, все так же не обращая ни на кого внимания, громко высморкался на лежащего герольда и вразвалочку ушел обратно в замок. Дверь захлопнулась. Занавес!

Пока герольда освобождали от неожиданного украшения, на стену замка вышел сам Корбин – ему как раз сообщили о незваных визитерах. На его абсолютно невежливый вопрос кто там пожаловал и какого рожна им здесь, собственно, надо, последовал ответ (говорил на сей раз не внезапно охрипший герольд, а какой-то рыцарь с неплохо поставленным голосом), что прибыл барон Лютен со свитой. Корбин, в свою очередь, ответил, что никого не ждет, и повторил вопрос о причинах столь внезапного визита. Ответ был прост и лаконичен – за сыном. Ну и за его спутниками, конечно – барон не был склонен бросать в беде своих людей.